 Этот домовой жил в замке несколько лет. Владелец Худемюлена сначала испугался нового своего соседа и вздумал уехать от него, предоставив ему на некоторое время весь свой замок. С огромной свитой выехал он из своих владений и поехал в ближайший город. Во все время пути рядом с его повозкой вилось и летело по воздуху легкое белое перышко. Едва успел барон приехать в город и остановиться со всей своей свитой в доме одного своего приятеля, как между людьми обоих баронов начались такие ссоры и драки, что хозяин прямо высказал гостю свое неудовольствие и нежелание видеть его в своем доме.
Обиженный барон Худемюлеп не знал, куда и голову приклонить и как уладить дело со своим приятелем. В ту минуту как, сидя на постели, он обдумывал, что ему оставалось делать, позади себя услышал он очень знакомый голос замкового домового-эльфа:
— Это я, Хинцельман, твой домовой!
— Ты как сюда попал? — закричал гневно барон, обеспокоенный не вовремя.
—Хе! Хе! Хе! Не извольте горячиться, барон! — продолжал Хинцельман. — Ведь вы в моей власти. Ведь это я всех заставил передраться и перессориться и поставил вас в затруднительное положение; а все за то, что вы вздумали убежать от меня. Не убежите, любезнейший барон:
я всю дорогу летел за вами в виде белого перышка и от вас не отстану, так уж лучше вернитесь в свой замок: Вы увидите, что я вам худа не желаю!
Барон должен был повиноваться эльфу и согласился вернуться в свой замок, а Хинцельман тотчас прекратил все ссоры челяди и помирил обоих баронов.
В замке был он после этого происшествия в таком почете, что ему в верхнем этаже даже отвели, по его требованию, особую комнату, в которой поставлены были для него маленькие стулья, кроватка и столик. На этот столик ставила каждый вечер кухарка, с которой эльф очень подружился, его любимое кушанье па блюде н каждое утро уносила его дочиста вылизанным.
Хинцельман никому не делал зла, но никому не спускал и обиды. За дворней барона он присматривал так зорко, что никаким порокам нельзя было в ней заводиться: чуть только подмечал он, что кто-нибудь из людей барона был нечист на руку, или сварлив, или слишком любил крепкие напитки, он выходил из себя, бранился, кричал и всюду преследовал виноватого невидимыми палочными ударами, которые сыпались на него градом и не давали ни днем, ни ночью покоя.
Многим из окружавших его этот эльф предсказывал будущее удивительно верно, многих вовремя предостерегал от опасности. Так, например, советовал он одному офицеру, приехавшему к барону в гости, оставить на некоторое время охоту и не стрелять из пищали. Тот посмеялся над его словами и на другой же день отправился на охоту; но едва только приложился он и вздумал выстрелить в оленя, пищаль его разорвало и самого его жестоко ранило ее осколками.
— Послушался бы ты меня, так ничего бы этого и не было! — прокричал над его ухом голосок Хинцельмана, в то время как тот без чувств падал на землю.
Хинцельман в бытность свою в замке всего более любил играть с шутом и с детьми, собиравшимися во дворе замка из окрестностей. В виде прекрасного ребенка вмешивался он в толпу их и забавлял их, выдумывая самые замысловатые игры. Но никто из жителей замка не видел его в настоящем виде, потому что он никому в нем не являлся. Его друг, кухарка, долго упрашивала его явиться ей и дать на себя насмотреться вдоволь. Он долго не соглашался, наконец сказал ей:
— Хорошо, я тебе завтра явлюсь в погребе; приходи туда райо поутру и приноси с собой два ведра воды.
Кухарка на другой день чуть свет поднялась, взяла два ведра воды и пошла в погреб. Отворяет дверь, оглядывается — никого нет. Взглянула себе под ноги и видит — лежит на льду нагой ребенок; в сердце у него — нож, и кровь широкой струёй течет по его нежному телу, образуя около ребенка большую и темную лужу. Кухарка вскрикнула и упала без чувств, а Хинцельман, явившийся ей в этом страшном виде, схватил оба ведра, облил ее водой и тем привел в чувство.
— Не будь в другой раз любопытна! — закричал ей на ухо эльф, когда она очнулась.
|
